Как концепция государства-сервиса блокирует демократию и развивает имперскость
В своём посте Варламов возмущается, что к нему относятся как к гостю: рекомендуют вести себя скромнее и не давать непрошенных советов. Он настаивает, что имеет право требовать, чтобы его мнение учитывали, поскольку он не гость, а клиент: «К людям, которые приезжают в вашу страну, надо относиться не как к гостям, а как клиентам. Они, в конце концов, приезжают тратить деньги и пользоваться вашими услугами. А клиент всегда прав». Этот главный аргумент Варламова строится на концептуализации страны как сервиса (далее в посте он использует метафору страны как ресторана), которая является логическим продолжением много лет им продвигаемой концепции города-сервиса и государства-сервиса.
При этом, взгляд на государство (или город) как на сервис, который существует для оказания услуг налогоплательщикам, почему-то не кажется большинству из нас столь же одиозным, как кыргызские эскапады Варламова. Напротив, концепция государства-сервиса давно стала частью либерального здравого смысла, единственной альтернативой которого считается авторитарное государство-лагерь, в котором чиновники диктуют людям, как жить. Даже среди критиков поста Варламова многие считают, что он неправ по форме, но не по содержанию, и разделяют концепцию государства (города, страны)-сервиса.
Однако при внимательном знакомстве с этой рыночной философией политики можно увидеть, что она скрывает в себе антидемократические установки и, как следствие, рождает подобное имперское хамство.
Экономизация политики и демократия
Город-сервис, государство-сервис и страна-сервис — элементы единой рыночной концепции политики. Её суть заключается в том, что все люди это экономические агенты, всякие отношения между людьми лучше всего описываются как товарно-денежные отношения, а любое социальное явление определяется столкновением спроса и предложения.
В таком случае любое государство это на самом деле предприятие, которое должно оказывать специальные услуги «населению» (ходовой термин у сторонников этой концепции), а налогоплательщики, в свою очередь, могут требовать подобающего качества предоставления этих услуг. К таким услугам причисляются все стандартные функции государства: безопасность, создание и содержание масштабной инфраструктуры (ЖКХ, энергетика, транспорт, отходы), регулирование и так далее. Политика в этой концепции редуцируется до отношения покупателей (граждан) и продавцов (разных государств или государственных учреждений) на своеобразном олигопольном рынке государственных услуг.
Как тогда понимать демократию? Ровно так, как её определял экономист Йозеф Шумпетер: «Такое институциональное устройство для принятия политических решений, в котором индивиды приобретают власть принимать решения через конкурентную борьбу за голоса избирателей» (Шумпетер Й. А. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995. С.355). Ключевое слово здесь — конкуренция: политики конкурируют за голоса избирателей, а избиратели «покупают политиков». Концептуализация демократии как метода и формы конкуренции элит за власть оказалась крайне продуктивной для эмпирических исследований и одновременно идеологически удобной для самих правящих элит. Она оказала сильное влияние на развитие политической науки в 1950–1960-х годах и легла в основу разного рода «эмпирических» или «минималистских» теорий демократии (См.напр.: Dahl R.A. A Preface to Democratic Theory. Chicago: University of Chicago Press, 1956; Downs A. An Economic Theory of Democracy. New York: Harper & Row, 1957; Lipset S.M. Political Man: The Social Bases of Politics. Garden City, N.Y.: Doubleday & Co., 1960). Благодаря этому мы сегодня думаем о демократии преимущественно в рамках электоральной конкуренции.
Таким образом, мы видим как рыночная концепция политики повлекла за собой деполитизирующую ревизию демократии. Фактически Шумпетер прямо предложил отказаться от иллюзий о правлении народа и признать, что власть на самом деле находится в руках элит, и с этим уже ничего не поделаешь. Лучшее, на что мы можем рассчитывать, это конкуренция элит между собой, которая будет держать их в тонусе и заставит повышать качество правления точно так же, как свободная конкуренция производителей на рынке работает на повышение качества товаров и общий экономический прогресс. Роль избирателей — очень занятых в индустриальном обществе людей — сводится к тому, чтобы изредка голосовать за конкурирующих политиков из элит. Постоянное демократическое участие граждан здесь не является ценностью, а надежды на развитие общественных отношений и политического сознания через самоуправление считаются вздором.
Почему государство-сервис несовместимо с самоуправлением
Спустимся от этих обобщённых соображений к конкретному примеру из депутатской практики автора. Представьте типичную городскую активистку, которая требует от местной власти и управляющей компании изменений в плане благоустройства своего двора, но сталкивается с тем, что некоторые соседи имеют другой взгляд на их общий двор и выступают против её требований. Типичным примером является спор между сторонникам расширения парковочных мест и сторонниками «двора без машин» и озеленения. Каждая сторона считает, что имеет право на качественную услугу по содержанию двора, и ссылается на свой статус налогоплательщика, требуя от коммунальщиков принять именно её точку зрения. Как и Варламов, каждая из сторон считает, что именно на её стороне хороший вкус и правильное, компетентное решение.
В конечном итоге если жители дома не переходят от концепции двора-товара и города-сервиса к пониманию двора как общего блага, а города как места для коллективного самоуправления, то выигрывают чиновники, которые принимают выгодное для себя решение, игнорируя местных жителей, поскольку те не могут договориться и оказываются политически несостоятельными. Настаивая на том, что государство это лишь сервис, мы ставим сами себя в тупик, потому что у соседей могут оказаться отличные от наших представления о прекрасном и разумном, и договориться друг с другом оказывается гораздо сложнее, чем выбрать колбасу в супермаркете.
На этом примере можно заметить существенную разницу между частным потреблением товаров и услуг и управлением общими благами. Благоустройство двора многоквартирного дома отличается от ремонта и перестановки мебели в вашей собственной квартире тем, что управление двором требует учета мнений и предпочтений всех, кто — так же, как и вы, — считает себя его совладельцем. Если вы не можете договориться с соседями в каких пропорциях распределить ваш двор между парковками и озеленением, то никакой сервис ни за какие деньги не решит эту проблему демократически. Поэтому претензии к некачественному сервису «за мои налоги» не просто теряют актуальность, а ведут к потере вами своей доли в общем благе.
Иными словами, политика отличается от рыночных отношений тем, что она имеет дело с пространством общих вещей, а не частных отношений между покупателем и продавцом, и поэтому подразумевает согласие между «покупателями» в том, что они хотят «покупать». Это нарушает логику города-сервиса, потому что само желаемое «качество услуг» становится предметом споров между людьми, которые уже невозможно трактовать как некачественно оказанные услуги. Эти споры могут разрешиться либо демократически, когда найдена общая воля (компромисс или консенсус), либо антидемократически, когда общее благо отчуждается у одних людей в пользу других.
Кажется, что в этом месте можно успешно развить экономическую метафору в сторону совместного владения, сохранив рыночную концепцию политики. Однако на практике распространение частного потребительского опыта на пространство коллективных решений в управлении общим благом ведёт лишь к деполитизации и приватизации общего блага. Если соседям не удаётся выйти за пределы потребительской парадигмы и начать демократический процесс, то они предпочитают отказаться от участия и делегировать эту задачу кому-то другому, минимизируя свои издержки. В результате управление общим благом оказывается в руках узкой группы лиц, а само благо постепенно теряет для жильцов статус общего (совместного) и становится чужим.
Таким образом, концепция города или государства как сервиса не способствует оздоровлению отношений граждан с властью, как того ожидает либеральный здравый смысл, а наоборот, деполитизирует людей, чем делает их беззащитными перед частными интересами чиновников и олигархов. Её главный порок в том, что она не требует от нас участия в совместном поиске и принятии решений, в ней достаточно просто оценить качество работы государства голосом на выборах или нажатием кнопки в центре госуслуг, что поощряет уклонение от участия в общественной жизни и подпитывает иллюзию о том, что интересы граждан не требуют согласования.
Неудивительно, что наши элиты так энергично продвигают концепцию государственных услуг. Подмена коллективного самоуправления индивидуальным потреблением лишает нас возможности договориться о совместных действиях, что углубляет нашу политическую беспомощность и увеличивает дистанцию между элитами и обществом. Поэтому в нашем государстве есть много сервисов, но нет буквально никаких площадок для совместного управления общим благом. Государство хочет работать с нами в индивидуальном порядке, как с клиентами, при этом для каждого из нас отношения с ним должны быть частным делом, которое не может быть предметом обсуждения с другими.
От страны-сервиса к имперскости
Наконец, посмотрим, как расширение концепции государства-сервиса до страны-сервиса приводит к безапелляционным требованиям с имперским душком подобным тем, что сделал Варламов. Это самый короткий логический переход в этой истории, который почему-то остался незамеченным и непонятным в публичных спорах.
В концепции страны-сервиса рыночная логика распространяется с отношений между гражданином и государством на отношения между всеми гражданами и приезжающими в страну туристами. Если страна это сервис, то потребитель её услуг может требовать от неё всего, что позволяют ему средства, потому что «клиент всегда прав». По мнению Варламова, жители Кыргызстана, которые отказываются учитывать его критику, совершают ошибку, потому что теряют его деньги, которые он мог бы оставить в их экономике. В его картине мира зарабатывание денег является главным руководящим принципом любой деятельности людей и сообществ.
Таким образом, частные предпочтения Варламова становятся в его глазах императивом для целой страны точно так же, как в примере с двором частные предпочтения активистки становятся прямым руководством к действию для местных властей, поскольку она платит им налоги. Варламов, как и наша активистка, не считает, что другие люди обладают моральным правом ставить под сомнение его предпочтения, потому что у него есть деньги: я же плачу, в чём проблема?
Особенно откровенно эту логику развил немного раньше соратник Варламова Максим Кац в своих роликах о странах, принимающих большие потоки иммигрантов из России. Он утверждает, что приток «образованных и богатых» людей из России в эти страны неизбежно сделает их жизнь лучше, поскольку приведёт к сильному росту экономики. Он оговаривается, что даже если в краткосрочной перспективе это чревато неудобствами и взлётом цен (например, на аренду жилья), то в дальнейшем это окупится положительными экономическими эффектами.
Если последовательно продолжать это рассуждение, то очень быстро можно прийти к тому, что любая страна должна быть ориентирована на частные инвестиции богатых людей, прибывающих из самых богатых стран в данном регионе или вообще в мире. Далее, всякий, кто внутри страны противится этому, совершает ошибку и тем самым вредит своей стране. Откуда следует, что богатые люди из богатых стран имеют полное право (и даже в некотором смысле обязанность) определять, что предпочтительно для вашей страны и кто в вашем обществе этому мешает.
Демократическая альтернатива заключается не в том, чтобы вернуться к лагерному государству-начальнику, разумеется. А в том, чтобы посмотреть на общие блага, как на предмет для коллективного самоуправления. В случае стран это означает, что они должны принадлежать своим народам, которые сами могут определять, когда торговаться с туристами, а когда отвергать их претензии.
Если бы мечта Варламова осуществилась, и вместо самоуправляющегося народа он столкнулся бы с атомизированными предпринимателями, то он действительно оказался бы не гостем, а потребителем услуг. Теоретически любая страна может деградировать до набора частных сервисов, если народы не будут этому сопротивляться. Но для этого нужно поменять концепцию политики с частно-потребительской на демократическую.