Читая эти истории былых времен, невозможно не проводить параллели с антивоенным движением: «Сколько я себя помню, это всегда было так — случалось событие-триггер, мы все активизировались — а потом, спустя время, от мобилизации не остается и следа», — рассказывает наш собеседник, участвующий в университетских протестах с 2018 года. Собеседники из других университетов и регионов соглашаются: «нам не удалось выстроить организацию», «нету координации и понимания того, что делать для увеличения массовости движения». «Я не знаю, кому можно доверять и кому можно говорить про невойну», — подытоживает студент ДВФУ (Дальневосточного федерального университета).
Туман окутал университетские аудитории и коридоры — и в этом тумане не видно товарищей и чудятся враги. Из-за слабости собственной идентичности студенты оказались разобщены. Маленькие активистские группы из близких друзей внутри одного вуза не знают о существовании друг друга. Тот самый индивидуализм, который позволяет молодежи рисковать только своей головой при выходе на акцию протеста, оборачивается неспособностью строить организации крупнее своего круга друзей. В лучшем случае они объединяются вокруг более сильной идеи — феминизма, социализма, либертарианства или анархизма — или на основе чтения одинаковых Telegram-каналов. Раздробленность медиа-поля приводит к тому, что активистки-сторонницы Феминистского антивоенного сопротивления могут не знать о Студенческом антивоенном движении в своем вузе и наоборот.
Закон о фейках и разгром митингов парализовали движение. Публичное сопротивление — опасно, непубличное — неэффективно. К тому же, до этого можно было лелеять надежды на скорый конец и войны, и режима: после этого же стало неясно, как одержать над ними победу. Активисты и активистки по собственному признанию не знали, какова стратегическая цель их акций. Они проводили их, потому что они должны, но не потому, что это было частью скоординированных усилий. Ответом на это стала инициатива «Студенты против войны», которая поставила своей задачей объединять разбитое на атомы движение, запуская кампании протеста через свой Telegram-канал. Он обеспечивает инфраструктуру для децентрализованной организации акций: единственное ядро — это сам канал. В нем публикуются как фото и видео антивоенной агитации в вузах, так и методички и материалы по студенческому протесту, по которым эта агитация может проводиться вдохновляться.
Студентам и студенткам СПВ предложили несколько кампаний с минимальными формами риска: «Книги вместо бомб» и «Ректор, отзови подпись!». Первая призывала проводить антивоенные семинары и кружки, помогая преодолевать атомизацию и вовлекать новых людей в движение. Вторая стала ответом на открытое письмо членов Российского союза ректоров в поддержку войны и быстро набрала популярность. В ходе нее студенты расклеивали листовки и стикеры, после чего присылали их в канал СПВ. Это было наглядно и эффектно, но нерезультативно: кампания не добилась ни одного снятия подписи и постепенно сошла на нет. Помимо кампаний и методичек по их проведению СПВ публиковала материалы о студенческих протестах прошлого: о студенческом антифашизме, об оккупации Высшей нормальной школы во Франции, об антивоенных студенческих выступлениях в период Вьетнамской войны. «Я даже не знал, что студенчество на такое могло быть способно». Как бы то ни было, СПВ удалось главное: сохранить антивоенное движение в вузах.
Антивоенные стикеры в вузах. Фото: t.me/antiwarstudents/636
Сейчас, через пять месяцев после начала войны, можно сказать, что студенты «демобилизовались», примирившись с новой реальностью. Многие в индивидуальном порядке перешли на поддерживающие роли — помощь беженцам, оплата штрафов, письма политзаключенным. Определенную надежду внушают грядущие выборы, мобилизующие активистов. Но пока что российский протест надолго оказался в фазе позиционной войны, к которой студенческие объединения оказались не готовы.
19 мая «Студенты против войны» стали Студенческим антивоенным движением. На круглом столе После.медиа представитель САД обозначил цели движения: «подготовить инфраструктуру, наладить связи, показать варианты и возможности социальной трансформации». Участники круглого стола утверждали необходимость преодолеть атомизацию, укрепить и расширить антивоенное движение, обозначить варианты будущего, за которые стоит бороться.
Инфраструктура, о которой говорят в САД, должна стать ответом на выгорание, апатию и аномию в университетских сообществах. Эта инфраструктура может стать столь необходимым ориентиром протеста: расширить движение, получить опыт и быть готовым развернуть инфраструктуру в нужный момент. Такую возможность ярко показывают антивоенные сообщества в отдельных вузах, которые пользуются любым поводом для агитации: так, когда спам-фильтр корпоративной почты ВШЭ отключился, активисты тут же создали всеобщую антивоенную рассылку:
Но какой должна быть эта инфраструктура? Наши собеседники рассказали нам о запросе на превращение протеста — хаотичного и децентрализованного — в организации с ячейками и программами, входящие в общее движение. Им хочется не только объединиться со всеми единомышленниками в стенах вуза, но и, в стенах всех вузов города, региона, страны. Сейчас студенты пытаются понять, ради чего и как они должны вести агитацию. Какова будет тактика их действий? Идет ли речь о расширении студактивистских рядов или же необходимо «идти в народ», как это делали устраивающиеся на заводы парижские студенты в 1960-х гг., о которых так часто писали СПВ? Если они хотят выйти за пределы университетских аудиторий, то не стоит ли использовать академические ресурсы для антивоенной агитации через открытые лекции и культурные мероприятия? Если они хотят закрепиться в вузе, то не нужно ли объединяться с преподавателями и использовать студсоветы и профсоюзы для обеспечения максимальной безопасности от отчислений? Нужно ли связывать антивоенную повестку с общей демократической повесткой и повесткой университетской — насущными проблемами своих вузов и в особенности управления ими?
Такая сеть антивоенных активистов, расширяющаяся как внутри университета, так и снаружи, позволила бы студенчеству успешно сражаться в «позиционной войне» с режимом и успешно мобилизовать университетское сообщество, когда «война» перейдет в маневренную фазу.
[1] Конечно, протесты проходят не только в этих университетах. Например, в июне коллектив истфака ОмГУ провел кампанию против слияния их факультета с факультетом теологии и факультетом физкультуры.
[2] Во время кампании против введения Этического кодекса студенты ВШЭ напрямую говорили об опасении проведения с помощью него политических репрессий руководством вуза.