Педагогика прогресса

Утраченного ощущения прогресса сегодня крайне не хватает.

С детства я не любил сельский труд, которым приходилось заниматься на огородах в 90-х. Возможно, он был настолько чужеродным для меня, потому что я не понимал экономики семьи того времени, где натуральное хозяйство было важной составляющей. В нашей семье всегда делались запасы продовольствия, например, домашние овощные консервы (так называемые «закатки» или «закрутки»). И на самом деле прекрасно, что они были, но прилагать уйму таких усилий для их производства мне казалось неоправданным.

Мое стойкое отвращение к такому кустарному труду имело несколько более существенную причину, чем обычные детские капризы и лень. Педагогика - книги для развития, мультипликация, кинематограф, детские энциклопедии - прививали нам, детям 80-х, прогрессистское, рационалистическое восприятие мира.

Производством сельскохозяйственных продуктов, как писали книги, должны заниматься работники агропромышленного комплекса. Для чего тогда все эти огромные тракторы и комбайны, поражающие своей механикой, которые я видел в энциклопедиях, на ВДНХ и на первомайском параде? Почему это не используется так, чтобы все можно было купить в овощном магазине возле дома?

Почему фермы развалились? Такой вопрос тоже ставился. Я сам видел в фотоальбомах фотографии крутых автоматизированных мясомолочных колхозов. Полосы журнала «Моделист-конструктор», который выписывал мой отец, пестрели цветными фотографиями новых, чуть ли не роботизированных образцов сельскохозяйственной техники. Что со всем этим произошло?

Ручной сельскохозяйственный труд казался мне совершенно неоправданным на фоне усвоенной ранее информации. Было в этом что-то хтоническое. И неправильное.

***

Мой отец работал с высокими технологиями - участвовал в создании прототипов самолетов на АНТК Антонова. По его линии у нас целая династия антоновцев - дедушка и бабушка вообще познакомились, когда поселились в рабочем общежитии авиазавода во время большой волны урбанизации 50-х. Культ авиации в нашей семье тогда был мощный. Думаю, это тоже способствовало определенному прогрессистскому мироощущению. Мой домашний рабочий стол украшала широкоформатная черно-белая фотография «Мрии» во время знаменитого перелета с космическим шаттлом «Буран» на борту. Самолеты марки «Ан» были настоящей гордостью нашей семьи... А в 90-х отцу пришлось изготавливать на заводе лопаты и тяпки из авиационного титана. Для натурального хозяйства.

Вместо того, чтобы обращаться к практикам солидарности и коллективного сопротивления, люди шли на огороды и дачи, открывающие путь к индивидуальному спасению - самоэксплуатации в нерабочее время.

Производительные силы общества стремительно деградировали. Теперь уже трудно найти какие-то цифры, но ни для кого не секрет, что в период первичного накопления капитала натуральное хозяйство помогало выживать тысячам семей. Для рулевых молодого капитализма, конечно, это было подарком судьбы. Кустарный труд на огородах выполнял функцию выпускания пара из раскаленного котла экономических экспериментов над населением. Вместо того, чтобы обращаться к практикам солидарности и коллективного сопротивления, люди шли на огороды и дачи, открывающие путь к индивидуальному спасению - самоэксплуатации в нерабочее время. Забастовки в своей массе как-то обошли мое детство, тогда как сельскохозяйственный труд присутствовал в нем постоянно. И он раздражал.

Перелет самолета Ан-225 "Мрия" с "Бураном"

Если экономика страны при текущем уровне развития технологий - с такими тракторами, комбайнами, комбинатами - не может обеспечить население элементарными продуктами в нужном количестве и по доступным ценам, - значит, что-то не так. Подозрение об этом закрадывалось в детское сознание.

То, что образованные квалифицированные граждане высокоурбанизированного, индустриально и технологически развитого государства были вынуждены(!) заниматься примитивным(!) крестьянским трудом, привлекая и детский труд - это позор для системы.

***

Нелегкая и глубоко иррациональная действительность 90-х вступала в острый конфликт с советской городской культурой и детской педагогикой. Наше поколение готовили совсем к другой жизни, точно не для кустарного ручного труда. Вспомните хотя бы хрестоматийный монолог Алисы из кинофильма «Гостья из будущего», где девочка из 2084 рассказывает о будущем своим одноклассникам. Герои нашего времени - инженеры, полярники, ученые, врачи, пилоты. И, конечно, космонавты.

«У человечества звездное будущее», - утверждали иллюстрированные детские книги 80-х. Я до сих пор в деталях могу вспомнить фотографии выхода Леонова в открытый космос из своего любимого альбома, очень качественно изданные. Для нас, детей, это казалось нормой, хотя в реальности граничило с фантастикой.

Подумать только! Еще несколько десятилетий назад в селах этой отсталой аграрной страны лютовало Средневековье, а теперь - космос, авиация! Мои деды были поколением, которое впервые за тысячелетия неизменного сельского уклада жизни урбанизация 50-х оторвала от земли. Эта метафора - «отрываться от земли» - как нельзя лучше описывает ту динамику.

Поколение моих родителей - детей вчерашних крестьян - культура, образование, абстрактное мышление, работа в развитых предприятиях и учреждениях, свободное время, социальная и географическая мобильность отрывали от земли и от «корней» еще выше. Садишься, например, на самолет - и через несколько часов полета над облаками ты в Ереване! Мои родители принадлежали к популярной в то время субкультуре туристов. Их шипованные ботинки оставляли следы на ледниках Кавказа, о существовании которых еще три-четыре десятилетия назад прикованный к полю украинский крестьянин даже не догадывался. Не случайно, что родители встретили друг друга в поезде, по дороге в южноосетинский альплагерь «Торпедо», куда слеталась молодежь со всего Союза. Новые степени свободы появлялись в прямом смысле слова: люди стремительно рассекали пространство вдоль и поперек, вглубь и вверх. Медицина, гигиена, отдых, спорт разбивали вековые оковы времени, удлиняя продолжительность человеческой жизни на целые десятилетия. Такого неслыханного прогресса еще не было никогда.

По логике вещей, наше поколение должно было сделать шаг еще дальше.

По логике вещей, наше поколение должно было сделать шаг еще дальше. Культура и педагогика того времени готовили нас к тому, что мы оторвемся от земли и двинемся в космическое пространство. А если и нет, то здесь, на поверхности Земли, количество тех самых степеней свободы будет расти, и мы сами, своими знаниями и трудом, станем дальше расширять человеческие возможности. В этом, казалось, не было ничего невозможного.

Однако история распорядилась иначе. В 90-х всех нас - все три поколения - жестко прибило обратно к земле. К ручному плугу, в который запрягают людей.

***

(Поздне)советская педагогика была невероятно крутой. Кроме общеизвестного гуманистического аспекта - те же мультфильмы, которые психологи до сих пор советуют показывать детям, - она имела четкую дидактическую направленность на прогресс. В детях воспитывали любознательное отношение к миру, где пытливость ума воплощает в себе лозунг просвещения: мир является познаваемым и изменяющимся под напором человеческих знаний.

На реках строят электростанции, энергия поступает на комбинат, который переплавляет сталь, металл идет на новые турбины, машины и комбайны, комбайны обрабатывают поля, их продукцию привозят в город грузовики. В небе парят самолеты. Но это только промежуточный пункт, далее - космос, который уже близко. Футуристические города, каплевидные машины, компьютеры. Одно естественно и логично вытекает из другого.

Урбанистика наших городов, в частности Киева, даже в то время уже была похожа на что-то из будущего. Модернистская архитектура новых районов, нео-конструктивистские формы университетов, больниц и кинотеатров, бурные транспортные магистрали - все это усиливало веру в неотвратимость прогресса.

Гостиница "Салют", Киев, фото 1980-х

На моем личном опыте это ощущение прогресса было особенно обостренным. Наша семья поселилась в новом высотном доме на Батыевой горе, откуда открывался вид на всю столицу. Город с его высотками, строительными площадками, автотрассами, огнями пульсировал как на ладони. Почти каждые 15 минут на горизонте - практически на уровне моих глаз - появлялись самолеты, которые заходили на посадку или на взлет из аэропорта «Жуляны». Такая картина мира, параллельно объясняемая, подталкиваемая книгами и фильмами, не могла не поражать детское воображение.

Визуальность, которой в советском воспитательном процессе отводилось важное место, была вплотную приближена к картинам, которые рисовала перед детьми жизнь большого города.

Визуальность, которой в советском воспитательном процессе отводилось важное место, была вплотную приближена к картинам, которые рисовала перед детьми жизнь большого города. Вот студент с тубусом подмышкой идет в направлении строительного института. Он явно станет архитектором или инженером, будет проектировать новые кварталы, электростанции. Вот строители в касках работают с бетоном, который застынет в виде новых высоток. Водители, учителя, школьники, спортсмены - все эти повседневные сцены из городской жизни подтверждали увиденное и прочитанное, и поэтому в него охотно верилось.

Сам город временами воспринимался как проект - задуманный человеческим разумом и воплощенный в реальность план. В детской познавательной литературе это часто иллюстрировалось черно-белыми зарисовками, как по эскизам Киевпроекта, в фотоальбомах - при помощи сочных ломографических высокозернистых изображений самых передовых явлений общественной жизни, за окном - видами где-то с высоты птичьего полета, откуда можно охватить глазом всю масштабность плана преобразования природы .

На тех же страницах энциклопедий и книг оживали сталевары, полярники, геологи, подводники. Воображение легко дорисовывало их и ставило на отведенную полочку в мировосприятии. Характерно, что практически ни одна из действительно важных сфер человеческой деятельности - будь то работа или наука, или творчество и дружба - не вычеркивалась, не замалчивалась и не была забыта. Мировоззрение, которое небезуспешно формировалось в нас, можно назвать модернистским. Возможно, это и есть то мировоззрение, о котором не уставал говорить Эвальд Ильенков - внутренний мир неотчужденного, нефрагментарного, целостного человека. Пусть этот человек еще только начинал путь своего становления.

В восприятии времени педагогика давала четкое представление о прошлом, настоящем и будущем - от динозавров и первобытных людей до атомных станций, автоматизированного производства и колонизации других миров. Всего несколько поколений назад ни таких знаний, ни таких представлений, ни чувства современности у абсолютного большинства детей этой страны еще не было. Ко времени моего детства педагогика за относительно короткий срок уже достаточно отшлифовала свое мастерство захватывать умы маленьких людей масштабами исторического мышления.

До чего нам, конечно, трудно было додуматься в этом возрасте, так это до того, что само наше детство было проектом. Сложным проектом социальной инженерии. Из общественных инкубаторов, в положительном и прогрессистском смысле этого слова, должны были выйти люди, способные продолжать движение вперед, в неизведанное, лишь слегка очерченное эскизами педагогов-визионеров, будущее. Делать которое нам предстояло лучше своих предшественников.

Я могу предположить, что у многих представителей старших поколений, сформированных советской педагогикой - пусть и в разной в разное время, - похожее ощущение динамики окружающего мира, историчности и прогресса шло с ними дальше во взрослую жизнь. Безусловно, обстоятельства бытия в той системе вносили свои коррективы, заставляли куда циничнее смотреть на действительность и ее перспективы, но такое воспитание не могло проходить бесследно. Остается только представить, насколько им, уже взрослым, взращённым на ценностях прогресса людям, трудно было вписаться в новую реальность 1990-х: с бандитизмом, хищением в особо крупных размерах, распиливанием передовых заводов и тем самым кустарным натуральным хозяйством.

***

Конфликт между той педагогикой прогресса и новой рыночной реальностью не мог продолжаться долго. Вслед за изменением базиса состоялось изменение надстройки, на смену культуре модерна приходил постмодерн - с рекламой, патриотизмом, религией, традициями, потреблением. И ни один из этих элементов новой культуры не был способен рационально оправдать свое существование - они постулировались аксиоматически, и этого было достаточно.

Из оптики начали выпадать целые сферы человеческой жизни, такие как производство, труд, наука. Размывались сами принципы и еще недавно ясные цели. Реальность будто фрагментировалась. Как мозаики в калейдоскопе различные медиа-реальности менялись чуть ли ни ежедневно, образуя новые и новые комбинации, слабо связанные между собой.

Саша Селезнев, "Дюймовочка"

Время больше не линейно, координаты перемешались, и уже трудно понять, от чего начинать отсчет и куда, в конце концов, этот мир должен двигаться. Характерно, что в таких текучих «системах координат» испарилась и сама идея прогресса - и научно-технического, и социального. Отступая под давлением релятивизма, исчезали критерии оценок. Старые книги и энциклопедии еще пытались бороться за свое право рационально описывать и систематизировать окружающий мир, но что они могли противопоставить тирании телевидения и ярких импортных оберток?

Будущее приходило в иностранных фильмах, мультипликации, компьютерных играх, но не сама его идея.

Что до идеи будущего, то она также быстро потерялась. Будущее приходило в иностранных фильмах, мультипликации, компьютерных играх, но не сама его идея. Это был жестокий киберпанк, резко контрастирующий с будущим советской педагогики - будущим как проектом.

Страна выживала и потребляла. Стройные линии модернистского города заполняла стихийная уличная торговля, рынки турецкой одежды, где киевляне целыми днями месили ногами жидкую кашу из грязи. Возрождалась духовность, в киевском Планетарии стали показывать христианский мультфильм «Клуб Суперкниги», по улицам сновали проповедники «Белого Братства». Люди уже практически не отрывались от земли - разваливалась авиация внутреннего сообщения. Вместе с возрождением традиций давнего прошлого семьи рабочих и инженеров также возвращались к изначальной деятельности предков - ручному сельскохозяйственному труду.

Оглядываясь назад можно сказать, что сегодня этого утраченного ощущения прогресса крайне не хватает. Координаты до сих пор не найдены, а обезумевший от вседозволенности постмодерн гарцует в диком танце, вытаптывая целые города и поколения, отбирая разум и ломая судьбы.

Речь не о том, чтобы ностальгировать по прошлому, о возвращении которого говорить не приходится - в одну реку дважды не войдешь. Дело в том, что стоило бы набросать эскизы нового модерна, где сеть координат снова станет возможной, а значит, станет возможной и сама идея прогресса, перспективы, куда можно двигаться. Она будет существенно отличаться от всего предыдущего, да и пусть! Однако из прошлого, из того восприятия прогресса, из культуры, из педагогики нам есть что взять в будущее. А унизительный примитивный аграрный труд ... его следует оставить в иллюстрированных энциклопедиях, где ему самое место.

Ранее опубликовано на украинском в журнале Спільне